Христиане часто говорят о грехах, и реже — о любви Божией; это ошибка, Евангелие, конечно, обличает грех, но оно не есть возвещение о грехе. Оно есть возвещение о спасающей любви Божией. Именно эта любовь и есть причина покаяния.
Апостол Иоанн говорит:
И мы познали любовь, которую имеет к нам Бог, и уверовали в нее. Бог есть любовь, и пребывающий в любви пребывает в Боге, и Бог в нем (1Ин 4:16).
Наша вера есть вера в то, что Бог нас любит — более того, любит не просто “нас” вообще, а именно меня, конкретного человека с конкретным лицом и именем. Лично я дорог Богу, Он помнит обо всех обстоятельствах моей жизни, и Его взор обращенный на меня, полон бесконечного тепла. Это звучит возмутительно — кто я такой, чтобы Создатель Вселенной питал ко мне глубокий личный интерес? Но наша вера учит именно этому —
Господь слышит, когда я призываю Его (Пс 4:4). Каждый день, молясь Богу, я исхожу из этой веры в то, что я дорог, любим, что меня призывают на царский пир, где сам Царь радушно встретит меня.
Более того, Евангелие наставляет меня верить, что Христос возлюбил и меня, умер и за мои грехи, ведет по пути спасения и меня тоже. Бог пожелал искупить меня кровию Христовой. Это ошеломляет, это не укладывается в голове, но это правда. Как сказал Апостол,
живу верою в Сына Божия, возлюбившего меня и предавшего Себя за меня (Гал 2:20).
О любви Божией бывает трудно говорит, по ряду причин.
Во-первых, все это означает, что Бог любит и моего ближнего, и ищет его спасения, желая привести его в вечное общение с Ним и со всеми спасенными. При этом мой ближний — довольно неприятный тип. Он меня раздражает. Ближний, как гласит известный афоризм — это тот, кого нам заповедано любить и кто делает все, чтобы сделать эту задачу невыполнимой. А чтобы поверить в то, что Христос любит меня, мне придется поверить и в то, что Он любит и этого типа.
Во-вторых, для падшего человека, любовь — это слабость, подлежащая эксплуатации. Что приходит Вам на ум, когда Вы думаете о любящей жене мужа-алкоголика? Бедная забитая женщина, которая позволяет на себе ездить безответственному и бессовестному типу. К большому вреду для себя, да и для него тоже. Да, потом Вы, возможно, подумаете, что подлинная любовь тут потребовала бы чего-то другого — в том числе, достаточно жестких и неприятных для алкоголика действий, способных заставить его осознать его проблему и начать ее решать. Но первая ассоциация со словом “любовь” будет именно такая. “Христианская любовь” воспринимается как что-то в этом же ряду — “Вы тут верующие, да? Вам заповедано всех любить, да? Так дайте мне денег-то, выпить хотца”. Грамотный алкоголик может даже сослаться на слова Господа: “просящему у тебя дай”. Понятно, когда человеку не хочется исполнять роль жены алкоголика — а любовь он себе представляет именно так — и он вообще избегает говорить о любви. Он лучше поговорит о том, что пьяницы царства Божия не наследуют, и еще о всяких надежных способах точно не унаследовать Царства.
В-третьих, христиане опасаются ложно обнадежить людей и удержать их от покаяния. В самом деле, люди нецерковные часто полагают, что из утверждения “Бог любит всех, в том числе, пребывающих в грехе”, следует, что “все будут спасены, без покаяния и веры”. Это не так; близкие могут жертвенно любить алкоголика или наркомана — но будет ли он спасен этой их любовью, зависит от того, будет ли он готов принять их помощь и изменить свой образ жизни. Нераскаянные грешники погибают не потому, что Бог их не любит — но потому, что они выбрали отвергнуть Его любовь навсегда. Пока мы пребываем в нераскаянии и неверии, мы отвергаем Его любовь. Мы отказываемся прийти на пир, куда нас настойчиво приглашают. Если мы окончательно решим не входить в эту дверь, мы останемся за дверью. Не потому, что нас не любят — а потому, что мы предпочли тьму внешнюю.
Но покаяние в грехе — а наша вера требует покаяния — исходит именно из того, что мы дороги, любимы, и искуплены. Человек может войти в дверь только после того, как он поверит в то, что его там помнят, любят и ждут. Предостережения о том, что поступающие так Царства Божия не наследуют, Апостол обращает к людям, которым уже возвещено это Царство, и которые ужаснутся при мысли о том, что они могут его лишиться. Ворам, пьяницам, хищникам и злоречивым мира сего нечего лишаться и нечему ужасаться. Поэтому покаяние начинается с возвещения Благой Вести — Христос умер за наши грехи и воскрес из мертвых, стоит нам обратиться — и все наши грехи будут изглажены, как не бывшие.
Обращение к истине о себе может быть очень болезненным; мы все носим маски, чтобы понравиться, не в последнюю очередь — себе самим. Как-то я смотрел документалку об англичанине, который приехал в какое-то племя, где люди, в ходе традиционного обряда, пили ядовитый сок какого-то растения. Считалось, что этот сок (и связанные с его потреблением обряды) раскрывали подлинное, внутреннее “я” человека. Англичанин рассказывал о своем страхе — что выйдет на поверхность? Каким увидят его люди? Он сам?
Покаяние не требует пить ядовитый сок — оно требует гораздо более мучительной вещи. Признания того, что я согрешил, поступил дурно, позорно, и что вообще я — человек виновный и испорченный, и бессильный что-либо исправить. Если я сниму маску — хотя бы перед зеркалом — мне может сильно не понравиться то, что я увижу.
И в тот самый момент, когда я понимаю, что я — грешник, и это ужасно, становится ясно, что Бог любит не того, приличного и успешного, человека, которого я из себя изображаю, а того грешника, которым я являюсь. Я могу положиться на Него — Он видит меня как есть, и любит меня неизменно, может и хочет спасти меня и очистить, и ввести меня в жизнь вечную и блаженную.
Без этой веры в неиссякаемую любовь Божию покаяние превратится в бессмысленное бубнение “яхужевсех, яхужевсех, яхужевсех”, которое, на самом деле, ничего не изменит. Мы призваны уверовать в эту истину — Бог нас любит. Неизменно, несмотря ни на что. Мы должны сдаться Ему и позволить Ему нас переделать. Тогда Он сделает из нас, бедных, виновных, испорченных грешников, нечто немыслимо прекрасное — Его святых.
Сергей Худиев