Мало в мире христиан, которые живут по Евангелию – тех, кто всерьез и по-настоящему исполнил хотя бы некоторые из заповедей Христа, кто сделал их центром всей своей жизни, почитают как святых. Вообще-то каждый христианин призван стать святым, но у нас как-то не получается, а еще точнее – нам всё недосуг. Живем, как умеем, исполняя иногда кое-что, да и то вполсилы, в четверть, в одну тысячную собственных сил и возможностей. Но при этом обычно мы все же сознаем, что наше христианство – в лучшем случае попытка, а не результат. А еще чаще – мечта или разговор о христианстве.
Мытарь и фарисей
Так что упрекать кого-то другого, что живет он не по Евангелию – дело безнадежное. Всегда можно будет ответить с полным на то основанием: «ты на себя-то посмотри!» В притче о мытаре и фарисее так прямо и сказано: кто посмотрел на себя и только на себя, тот и вышел из храма «более оправданным», невзирая на все духовные достижения другого.
Но есть ситуация, когда молчать все-таки не стоит – это когда начинает звучать проповедь, как называл это апостол Павел, «иного благовествования», а говоря современным языком – альтернативного евангелия. В Послании к Галатам (Гал. 1:6-8) Павел выразился предельно ясно: «Удивляюсь, что вы от призвавшего вас благодатью Христовою так скоро переходите к иному благовествованию, которое впрочем не иное, а только есть люди, смущающие вас и желающие превратить благовествование Христово. Но если бы даже мы или Ангел с неба стал благовествовать вам не то, что́ мы благовествовали вам, да будет анафема».
Это вполне понятно: христианская жизнь не есть покой, а движение к великой цели, которая лежит вне пределов видимого мира, которую мы надеемся достигнуть лишь в жизни будущего века. Указывать пальцем на тех, кто идет к ней не так быстро, как, по твоему мнению, идешь ты сам, просто нелепо. Но вот если произошла подмена цели, если люди идут не в ту сторону – это уже катастрофа.
Именно это я и слышу в последнее время всё чаще, всё громче, всё авторитетнее. Вот, например, ясно ведь сказано: «если вы будете прощать людям согрешения их, то простит и вам Отец ваш Небесный» (Мф. 6:14), и даже пример дан, когда Сам Христос молился о распинавших на кресте: «Отче! прости им, ибо не знают, что делают» (Лк. 23:34) – но нет же, говорят мне, это совсем не наш случай, потому что грешники перед нами еще не покаялись, а если даже покаялись, то не так, и в любом случае мы еще подумаем, стоит ли их прощать.
Сказано ясно: «не собирайте себе сокровищ на земле, где моль и ржа истребляют и где воры подкапывают и крадут» (Мф. 6:19) – но нет же, говорят мне, церковь должна демонстрировать всем свое богатство и даже роскошь, чтобы произвести должный эффект на людей богатых и успешных.
И самый свежий пример, уж не буду приводить ссылку – мне объяснили, почему к нашему времени никак не применимы слова «ты же, когда молишься, войди в комнату твою и, затворив дверь твою, помолись Отцу твоему, Который втайне; и Отец твой, видящий тайное, воздаст тебе явно» (Мф. 6:6). Оказывается, дело в том, что сегодня публичная молитва, демонстрация своей веры служит «мишенью для продажных блогеров» – так что будем молиться на страх врагам. Странна сама мысль о молитве вопреки кому-то, к тому же во времена апостолов за веру во Христа не в блогах высмеивали, а камнями побивали и на крестах распинали. Теперь же наоборот, приглашают в народные собрания и сажают на самые почетные места (кстати, об этом тоже в Евангелии есть, но уж ладно, не буду придираться). И вообще вопрос о том, что из личного и сокровенного можно выставлять напоказ, не изменился за последние две тысячи лет совершенно.
С каких слов начинается нагорная проповедь, что звучит на каждой литургии: «блаженны нищие духом, кроткие, плачущие, изгнанные за правду». А что слышно у нас? Дружно все встаем с колен и строим нечто великое и славное, причем желательно сразу и империю, и симфонию. Может быть, это прекрасная цель – только она не имеет ничего общего с евангельским учением о Царстве Божием. Если бы не так, Христос воплотился бы римским императором, главой самого великого и славного в истории государства в период его расцвета. Или принял бы предложение сатаны насчет «всех царств мира и всей славы их».
Он отказался, потому что прекрасно сознавал цену этим царствам и этой славе, потому что желал неизмеримо большего, и желал этого для нас. Но всё это так загадочно, так вызывающе, что проще все-таки как-нибудь с царствами и славой разобраться. Только христианство тогда становится не путем, по которому надо идти в Царствие, а еще одним сокровищем, которое надо убрать на полочку и тщательно оберегать от посягательств. Можно его использовать как ресурс на переговорах со славными царями.
Только это ведь выходит не по назначению, и тогда обетования, данные в Евангелии, никак к нам не относятся. Тогда получается, что мы играем на поле того, кому принадлежат царства мира и вся их слава, играем по его правилам и в его игру. И что, надеемся у него при этом выиграть?
Я крайне далек от мысли последовать примеру Лютера и начать обличать направо и налево нынешнюю церковную действительность, а тем паче – призывать ее по своему разумению переделывать. Вряд ли оно выйдет лучше, чем было, и уж совершенно точно не чувствую я за собой права обличать других, что живут не по-евангельски, когда и сам от идеала безмерно далек.
Но очень хочется предложить: давайте мы все-таки не будем от Евангелия потихонечку так отказываться, не будем делать вид, что оно написано давно и совсем не про нас, а мы уж тут сами как-нибудь разберемся. У нас мало что получается, нам многое в нем просто пока не понятно: я вот до сих пор не очень понимаю, как это можно подставлять другую щеку, когда тебя бьют – но это не значит, что заповедь эта не для меня, что она устарела, что в нынешних конкретных условиях мне следует отвечать хуком справа. Нет, я просто до этой заповеди пока не дорос.
Евангелие дано каждому из нас и всему человечеству на вырост, и мы пока путаемся в нем, как малыш в папином кабинете, где столько всего непонятного и сложного. Но лучше нам будет самим расти – а не низводить то, чего не поняли, чего не достигли и чего не сумели, до уровня собственных малышовых понятий. Мы же так самих себя обкрадывать будем, в конце-то концов.
Андрей Десницкий