Мы часто об этом говорим — о том, «как надо встречать приходящих в храм впервые». С одной стороны, это, конечно же, очень важно — как минимум не навредить, в идеале — помочь. А с другой… С другой — есть, кажется, в самой постановке вопроса что-то глубоко неверное, «саморазоблачительное», что ли.
Если мы вообще подобные вещи обсуждаем, то, выходит, есть проблема? Причем серьезная — обсуждаем-то ведь уже не первый год. Вот только в чем она заключается и каковы ее причины?
Можно ли признать, что и правда так бывает: человек пришел в храм, а его там обидели, или, как мы иногда выражаемся, «смирили», или просто проигнорировали его вопросы, или не смогли ему на них ответить — и в результате от Церкви оттолкнули? Бывает, к сожалению… И нет слов, чтобы выразить, как это плохо. Совершенно правы те, кто говорит, что приходит человек в храм в первую очередь к Богу, а все остальное уже вторично. Это истина. Однако разве много людей, способных сразу подняться до высоты подлинного, ничем не затрудненного богообщения? Или иначе: разве много людей, элементарным образом имеющих о Боге представления верные, здравые, не ложные?
Есть очень интересная, но вполне при этом логичная закономерность. Верующий человек, как правило, смотрит на священника «по умолчанию» если не как на праведника, то, по крайней мере, как на того, кто, вне сомнения, заслуживает всяческого уважения и почитания. Почему? Да просто потому, что верит в Бога — святого, милостивого, любящего, всесовершенного — и в священнике видит Его служителя, который хотя бы в какой-то степени должен обладать этими свойствами, день за днем просветляя в себе образ и стремясь ко все большему подобию. Не может ведь, наверное, у такого Бога быть плохого служителя. А если и может, то все равно думать так не хочется.
Что же до человека не церковного или даже не верующего, то в этом случае все обычно с точностью до наоборот. Он смотрит на священника, смотрит порой испытующе, недоверчиво, возможно, даже придирчиво и уже по тому, какой он, заключает, каков Тот Бог, Которого он «представляет». Примерно то же самое происходит и тогда, когда речь не о священнике, а вообще о любом православном человеке, работающем в Церкви. Не буду говорить о том, насколько такой подход оправдан или же, напротив, неуместен. Надо просто знать, что он — не редкость.
И именно поэтому многое зависит от первой встречи в храме — встречи со вполне человеческим лицом Церкви, Православия. И очень важно, какое именно это будет лицо — доброе, приветливое, ясное, чистое. Или же насупленное, темное, пугающее.
И вместе с тем мне кажется, что настраиваться в Церкви именно на встречу с входящими в нее людьми все же не совсем правильно. Лучше, наверное, все-таки просто жить в ней так, как это должно, — по-христиански. Не потому, что придется кого-то встречать так или иначе, а потому, что Господь хочет, чтобы мы
были совершенны, как совершен Отец наш Небесный (Мф. 5
, 48). Если это будет нашей главной заботой, первейшим попечением, то все остальное само выстроится должным образом, мы просто будем поступать с «приходящими» по заповеди евангельской — так, как мы хотели бы, чтобы поступали с нами. Так, как мы обычно и поступаем с ближними — своими по вере или даже еще «не своими».
Как ни «тренируй» свечницу, но, если она живет по каким-то принципиально иным, не христианским началам, она все равно не сможет встречать подходящих к ящику людей с любовью, вниманием и заботой. Как ни инструктируй охранника, у которого одно желание — применить на деле полученные навыки рукопашного боя, он не проявит кротости и долготерпения в общении с очередным подвыпившим «богомольцем». Как ни объясняй уборщице, для которой храм лишь совокупность площадей, нуждающихся в поддержании на них чистоты и порядка, что не надо ворчать на тех, кто «ходит здесь», ничего это не даст.
Просто жить надо в Церкви по-настоящему, по-христиански то есть, по-евангельски, и все остальное приложится. В чем заключается отличие между православными и сектантами (одно из многих, конечно, отличий)? Или в чем должно заключаться? Они настроены на то, чтобы человека в свои сети заманить, в свою общину вовлечь. «Бомбардировка любовью» выработана там для того, чтобы на контрасте с обычными уже для современного мира холодностью и безразличием расположить «объект» к вхождению в секту, которая представляется обществом искренних, сердечных, буквально дышащих любовью людей. Нам же не надо никого ничем бомбардировать, не надо притворяться, что мы лучше, чем есть на самом деле, нам надо действительно быть такими, какими должны. А все, что делается «специально», — неправдоподобно, ходульно и в конечном итоге, как сегодня говорят, «не работает».
По большому счету, там, где церковная жизнь носит здоровый, правильный характер, той проблемы, о которой мы говорим здесь, нет. Она есть там, где эта жизнь отсутствует, где она подменена каким-то суррогатом. Там, где священник не пастырь, а наемник, где приход не община, а разрозненная масса людей, которые тянутся к свету и теплу Церкви, но не знают, что такое она и христианство в истинном своем существе. Есть такие приходы и такие священники? К сожалению, есть. И именно это — собственно проблема. И тут от разговора о том, «как надо встречать», «как надо провожать», и вообще обо всем, что «надо», мало что изменится.
Пожалуй, только молиться можно о том, чтобы человек, натолкнувшийся в Церкви на то, чего в ней быть не должно — равнодушие и бессердечность, грубость и жестокость, — не поверил, что таково ее подлинное лицо, и не остановился в своем поиске. И о том, чтобы те, кому Господь доверил быть пастырями словесного стада Своего и их помощниками, помнили, какова мера их ответственности. И благодарили Бога за это доверие, и стремились всем сердцем его оправдать. Либо — на худой, как говорится, конец — просто боялись бы Его строгого и нелицеприятного спроса.
Игумен Нектарий (Морозов)